Обещанный сиквел.

[alraunes]

ну, что - готовы?

Название: Лукоморье.
Автор: Alraunes
Пейринг: ёбилли – основной, остальные – несостоявшиеся.
Рейтинг: R
Жанр: стеб, черный юмор – ну вы поняли
Это сиквел к поразившей мое воображение сказке «Лесное озеро»

Лесное озеро притихло, подернувшись туманом мороси и воспоминаний.
Горевали все: Истислав бродил по лесу высохшей тенью, Богомил мучился животом, а Томимир и вовсе превратился в речной ил, хотя бессмертная душа его вовсю бражничала за столом Перуна. Зверье и нечисть попряталось, боясь подвернуться лешему под горячую руку и сгинуть зазря, а рыбки и водомерки сторонились русала, источающего смрадный запах. Лишь оборзевшие грибники стаями слонялись меж деревьями, жадно срывая все подряд до последней поганочки, впрочем не долго – очнувшиеся лесовики и кикиморы напустили на них кровожадных сыроежек.
Но вот сквозь мрачные тучи проглянуло солнышко, скользнуло лучами по заигравшей водяной глади, и кручина убралась в гнилой пень. Над озером закружился рой зубастых комаров с чешуйчатыми крыльями, на бережок, шумно суша жабры, выползли погреться перепончатые водяные зайцы. Жизнь продолжалась.

Хоть по венах Билла и текла холодная рыбья кровь, он сильно тосковал по безвременно ушедшему в недра его желудка любимому лешаку. До изобретения радикальных средств глушения рыбьей тоски типа динамита было еще далеко, утопиться упорно не получалось, поэтому русал довольствовался горькой настойкой из мухоморов, заботливо собранных шустрыми подросшими головастиками. Когда становилось совсем невмоготу, он забирался на дерево и жалобно выл на луну заунывные песни. К сожалению, на любимом дереве Тома, раскидистой сосне с еловыми ветками, обсыпанными желудями, на корнях которого гнездились диковинные грибы, он расположиться не мог. Вокруг него постоянно шлялся здоровенный болтливый котяра, в зависимости от направления движения то фальшиво поющий блатные песни, то толкающий обличительные речи о катастрофическом падении нравов. Впрочем, что не устраивало мохнатого оратора в окружающей морали, понять было легко: его хозяйка, баба Яга, за какую-то шкоду посадила животное на цепь, как последнюю собаку, и свободолюбивый, а попросту – блудливый, кот мучился вынужденным воздержанием, злобно наблюдая за царящим в природе развратом. А вообще Билл подозревал, что кот просто заговаривает ему зубы своими байками, на самом деле посматривая на него весьма плотоядно, как на большую рыбину. Может быть, даже лелеет мысль отомстить за съеденного друга-лешего, с которым кот скорешился еще на печке в бытность того домовенком. Поэтому Билл избрал своим пьяным лежбищем растущую у самой воды плакучую иву, забираться на которою было сподручно даже не отбрасывая хвоста.
Заплутавший путник порою натыкался на озеро и начинал озирался вокруг в поисках тропы. Завидев возлежащего на ветвях Билла, скорбящего о переваренном с непосильным трудом любимом и неосознанно оглаживающего себя в процессе скорби, испуганный человечишко поспешно пятился обратно в чащу, бормоча что-то о неправильных русалках, потерявших последний стыд.
Подруга Билла, русалка Наташка-синяя ручка, как могла отвлекала его от тоски – искусно подправляла трупный макияж, заставляла держать себя в тонусе и делать по утрам зарядку для хвоста, приплывала по первому зову «приди и спасиии меняя!» с антипохмелином из волчьих ягод.
После недели суровой русалочьей любви с Томимиром демографическая ситуация на озере заметно поправилась. Сперма Тома осчастливила целых двадцать пять русалок. Однако, когда резвящиеся головастики начали взрослеть, стало понятно, что вырастут из них отнюдь не русалки, ведь Том, несмотря на пригожую внешность и накачанные мышцы, человеком не был.
Мелочь непонятного роду-племени постепенно вытягивалась, оформляясь в юных водоплавающих леших. Когда мамы пугали маленьких непосед, что их заберет за непослушание страшный грибник с огромной корзиной, те не ныряли в воду, как все русалочьи дети, а убегали в лес, проворно взбираясь на дерево. Вместо того, чтоб сладкоголосо петь, как подобает русалкам, ребятишки, унаследовав отцовские таланты, мастерили себе гусли, на которых играли так мастерски, что вскоре на озере сложился целый оркестр. Мальки росли не по дням, а по часам, что вероятно стало побочным эффектом от межвидового смешения.
Билл даже излечился от хандры, постоянно находясь в гуще подтянутых русоволосых парней, как один похожих на Тома. Различить их не мог никто, даже родные матери, потому называли их всех просто Томами. Билл любил солировать по аккомпанемент их гуслей, обвиваясь хвостом вокруг ивовых веток как вокруг шеста. Томо-поросль, хоть и жила в озере, хвостов не имела, а ходила на двух стройных ногах. Единственное, что огорчало русала – подросшие парни совсем не реагировали на его кокетливые взгляды, предпочитая развлекаться с русалочками, расчехлившими ради их забав свои икрометные отверстия. Русалов хвостатые прелестницы к себе не подпускали, не желая быть распотрошенными их покрытыми чешуей органами, а вот нежные горячие члены юных леших пришлись им по нутру. Гремучая леше-русалочья помесь оказалась в деле не по-рыбьи страстной, вода в некогда тихом озере постоянно бурлила и воздух звенел от неудержимых стонов, оканчивающихся отрывистыми воплями «не в меня!!!» Томы постоянно забывали про рыбью сущность своих подруг и норовили спустить прямо в них, а не на икринки, как подобало на приличном нересте.

Билл тем временем снова загрустил и позеленел, то ли от тины, в которую он зарывался, чтоб не слышать любовных баталий, то ли от зеленого змия из бледных поганок, то ли на пару с котом от банальной зависти. Он был вновь предоставлен себе: долг перед родным озером он выполнил – надрочил приплод и не допустил утечки информации, поглотив в себе страшную тайну практически непорочного зачатия. Одинокий прекрасный русал жаждал любви, алкал чувств, но, тем не менее, в ужасе отказался от щедрого предложения Наташки повыщипывать чешуйки на его члене, чтоб подобно Томо-отпрыскам можно было пройтись по русалочкам.
- Это же БОЛЬНО! – его глаза округлились от ужаса как у белой совы, приносящей берестяные грамоты от Перуна старшей русалке озера - об уплате водного налога.
- Не больно – не интересно, - резонно заметила Наташка, поигрывая страшным шипастым ножом для чистки рыбы. – Хочешь, чтоб девушки любили – потерпишь!
- Наташ, ну пойми ты – не нравятся мне девушки, - с тоской покаялся Билл подруге. – Да и как я без чешуек? Они же блестящие, это красиво!
Наташка покачала блондинистой головой и принялась утешать друга сладкими корешками дикой морковки – на скоромное после последней кровавой трапезы Билл не мог смотреть без спазмов в желудке.

Старик Йост все никак не мог смириться с потерей ученика. И вот однажды, наведавшись к лесному озеру, узрел он диво дивное. Тридцать три прекрасных витязя, похожих как две капли воды, шутя и плескаясь, резвились на отмели. Йост обмер и, тяжело осев под иву, пообещал себе больше не нюхать синий мох с заповедных мест. Когда леший наконец проморгался, перед ним сидел, скрестив длинные ноги черноволосый русал, которого он уже видел однажды.
- Кто это? – он кивнул на юношей.
- Это - Томы, - грустно ответил русал. – Сыновья-скороспелки твоего бывшего ученика.
Глаза Йоста тут же загорелись жадным огнем: шутка ли – целых тридцать с лишком потенциальных преемников! Билл же истолковал этот взгляд по-своему и засмотрелся на лешего уже с интересом: староват, конечно, но какой брутальный мужчина – с окладистой темной бородой, пронзительными льдистыми глазами, сильными руками. И к тому же, как и он сам, проявляет заметный интерес к мальчикам! Билл тут же припомнил, что леший звал его в ученики, но тогда тоска по сожранному во имя долга Тому помешала посмотреть на него другими глазами.
- А что, Истислав, тебе еще ученики надобны?
- А то! – Йост хищно облизнулся, глядя на ковыряющих в носу и почесывающих поджарые зады Томов. – Вон какие невоспитанные растут! Надо бы их построить, обучить уму-разуму да лесным премудростям! И мне, старику, смена, и им – наука.
- И вовсе ты не старик, - тихо прошептал Билл, закусив губу и глядя на Йоста затуманившимися глазами.
Леший пристально посмотрел на сделавшегося вдруг томным русала:
- Ты можешь мне помочь уговорить их? – он указал на парней.
- Возможно, - Билл хитро улыбнулся. – Если возьмешь и меня в ученики. Я тебе пригожусь.
- Это чем же это? – Йост не отводил взгляда со статных богатырей, переплюнувших своего биологического папашу.
- Русалки знают секрет вечной молодости, - подмигнул искуситель.
Вглядевшись в тощее синеватое тельце, справедливости ради сказать, очень недурно сложенное, леший задумчиво поскреб бороду:
- Черт с тобой, и тебя возьму! Зови всех и – собирайтесь!
- Куда это? – не понял Билл.
- Как куда? Мне что ли лезть в ваше болото? Жить будем у меня, в ЛА - Лесных Апартаментах, а сюда возвращаться на учения, по мере надобности. Или ты без воды не можешь?
- Нуууу… - замялся русал, опасаясь, что признайся он в своей водозависимости – не видать ему больше ни Томов, ни самого Йоста.
- Да ладно, бесхвостый, не бойсь - выроем тебе колодец пошире и будешь там плескаться… - взгляд лешего внезапно скользнул ниже. - А чего это у тебя хуй-то стоит? Из-за чешуи что ли?
Билл густо пофиолетовел и пробурчал под нос:
- Давно не любился – вот и стоит!
- Эх ты горемычный, - пожалел его Йост, - не дают небось бабы-то ваши, пужаются? Ладно уж, подсоблю тебе на досуге, - леший оглядел свою широкую загрубевшую ладонь, не боявшуюся жесткой чешуи.
Билл чуть не спросил, когда же случится ближайший досуг, но вовремя прикусил свой язык, украшенный речной жемчужиной, которую ему вставила Наташка, ловко орудуя рыбьей косточкой. Правило номер два рыбной ловли гласило: не уверен - не подсекай.

Тридцать три акселерата-переростка дружно согласились вступить в ряды элитной озерной пехоты леших – поиграть в войнушку они страсть как любили. Русалки отпускали Томов с неохотой, рыдая так, что уровень озера поднялся на целый вершок, до истеричного мява перепугав прикованного к сосно-дубу кота. Но Билл клятвенно пообещал, что нерест без них не заглохнет, хоть и превратится в обычную рутину.
Своего наставника озерные братья прозвали дядей Черномором, впечатлившись при первой встрече его бородой, восклицая «оо, черномордый какой!» Под его руководством новобранцы выстроили себе просторные хоромы рядом с его Апартаментами.
По утрам, после приветственного гимна Лесному духу «ой Перун, Перун!», Томы дрочили в одну большую каменную чашу, сдавая ее Биллу, который тут же уносился на озеро, где во имя Великого нереста полоскал чашу над икринками. Русалки были благодарны ему за то, что несмотря на смену места жительства, он не забывает про нужды родины. А вскоре решили, что лучше раз в несколько дней отдавать Биллу икру, чтобы он помещал ее в колодец, где Томам сподручнее будет ее оплодотворять.
Русало-лешие учились прилежно, тренировали дух и тело, изучали травы и грибы, возносясь в медитациях над кронами вековых деревьев так, что далекие шаолиньские монахи убились бы о стены своего монастыря от стыда и зависти. Строевая подготовка тоже пошла им на пользу – Томы возмужали, грудь их вместо курчавых юношеских волос покрылась лоснящейся чешуей. Когда они широким строем входили в озеро, блестя на солнце обнаженными торсами, все вокруг замирало в восхищении: от млеющих русалочек до лебедей-дрочунов с длинными шеями и умелыми лапами, обеспечивавших поголовье летучих рыб. Стыдливые кикиморы, мелкие ведьмочки и прочая лесная нечисть тихо вздыхала им вслед и была не прочь попищать в крепких объятьях. Томы на любовь не скупились, лишь, недовольно ворча, отпихивали случайно затесавшихся в жаждущие ласки ряды юных плоскогрудых лесовиков.

Билл сидел пригорюнившись на резном крылечке Йостова дворца и шил себе шубку из мышиных шкурок, надеясь хоть мехами обратить на себя внимание Черномора. К тому же серый цвет обещал стать фаворитом в этом сезоне. Но тот и на кикимор-то не засматривался, не то что на земноводного русала. Муштруя Томов, леший и сам подтянул животик, еще больше похорошев от этого. Но все же возраст брал свое – сил становилось меньше, запал слабел.
По двору вразвалочку прошествовал выводок молодых избушек на курьих ножках, волоча по земле мокрые рыбьи хвосты и подслеповато моргая едва прорезавшимся окошками. Билл оторвался от шитья и удивленно поднял бровь:
– Это кто ж такого надрочил, а?! Томы, признавайтесь - кто опять тискал курицу, сидя на срубе колодца?
Томы виновато понурились, но Билл не успел развопиться - скрипнув дверью, на крыльцо, пошатываясь, выполз дядя Черномор.
- Что ты там говорил про секрет молодости-то? – Йост грузно присел с ним рядом.
- Неужели заинтересовался? – оживился русал, моментально забывая про генетических уродцев, радостно ковыряющихся у частокола в куче мусора.
- Да что-то совсем сдавать начал: суставы не гнутся, в спину вон с утра как вступило – не разогнусь, - пожаловался леший.
- Ну спину-то я тебе сейчас поправлю. Пошли! – Билл помог ему подняться и потянул за собой в дом, осторожно уложив на толстую шкуру у очага. Прошелся тонкими пальцами вдоль позвонков, помял плечи и ребра. Йост только довольно покряхтывал.
- Ну как – полегче?
- Ох спасибо тебе, целитель! Не мне – тебя, тебе - меня есть чему поучить! Это и есть русалочья наука?
- И это тоже, - с усмешкой ответил русал, нервно елозя языком по губам – распростертый под ним мужик был так хорош, что аж слюнки текли.
- Так что мне надо сделать, чтоб сбросить годков так… десяток-другой? Может, поделишься?
- Чего ж не поделиться? Тебе нужен… рыбий жир!
- Фуууууууууууууууу! – скривился Йост. – Да лучше я прахом на этом месте рассыплюсь, чем проглочу эту гадость! – он демонстративно плюнул в огонь.
- Я не говорил, что его нужно пить, - ухмыльнулся Билл.
- А что с ним надо делать? Мазаться что ли, как медвежьим салом? – удивился леший.
Билл медленно выпрямился во весь рост и, чувственно проведя ладонями по стройному телу, остановился на соблазнительной маленькой попе и жарко прошептал:
- Вот в этом отверстии он и хранится.
- И что? – опешил Йост. – Как его оттуда … добывать? Хуй достанешь же!
- И то! Вот как раз хуй-то и достанет!
Йост был мудрым и остепенившимся лешим, но все же не забыл, как во времена бурной молодости, обожравшись белены, они пару раз дурачились с Патом Кощеевым и Нуо-разбойником. Вот и пришла расплата за грехи, от Перуна, в виде этого похотливого русала, что буквально пожирал его своими глазищами.
- Но ты же сейчас без хвоста! – выдавил он. – Какой же смысл в тебя хуй совать?
- А ты попробуй – и узнаешь! – приглашающе хихикнул Билл. – Этот облик не меняет моей сущности. Или тебе так мой хвост полюбился? - понимающе протянул он. – В общем решай: нужна тебе молодость?
- Бииииль, а может все же с русалочками лучше? – сделал последнюю попытку леший.
- У русалов концентрация жира выше! Хочешь помолодеть быстро? Тогда – вперед! – русал опустился рядом и, призывно выгнув спину, потянулся к паху Йоста.
- Ого! – удивленно воскликнул он, - а ты уже, оказывается, готов к омоложению! Ну же, не медли! Меня просто распирает от избытка жира!
Леший, кряхтя, пристроился сзади, и тайно роющие подземный ход к озеру Томы вздрогнули от восторженного крика русала.
- Дааа! – стонал Билл. – Еще дальше! Там бугорок такой.. чувствуешь? Воот, на него и жми! Он этот жир выделяет! И … сильнееее!

С этого дня в лесной казарме воцарилось спокойствие – Билл больше не ныл, что его никто не любит, а громко исходил на рыбий жир, поначалу приводя в замешательство Томов своими воплями. Но еще больше они удивились, когда знаменитая огромная борода их Черномора сама по себе уменьшилась до коротенькой клочковатой щетины. Леший молодел на глазах и гонял их с преувеличенным рвением. То ему приспичило проложить трассу для гонок на волках, то отгрохать колизей для выступлений их оркестра гусляров. Братья терпели-тепели да и взмолились:
- Дядя Черномор, пощади! Отпусти нас назад, в озеро. Ты ж вон опять молодой, зачем тебе преемники? А если что – вон Билл с тобой рядом есть.
- И то правда, - подумал Йост и распустил свою армию, наказав, что свистнет зычно, если настанут тяжелые времена и помощь потребуется.
Распрощались с лешим и его полюбовником, Томы и вернулись обратно в озеро на радость русалочкам.

А беда не заставила себя ждать. Как-то гулял Билл по берегу родного озера и встретил расстроенную Наташку. Мелированные в модный зеленый оттенок волосы были украшены венком с разноцветными лентами, который она одевала только в торжественных или траурных случаях, в знак своего происхождения – она утопла в быстрине Днепра.
- Что случилось? – сразу бросился к ней Билл.
- Напасть на нас свалилась, Биллечка, - закручинилась девушка. – Появился у озера змей заморский, полукровка Гоша-Густ о двух головах, о четырех руках, прозванный Горынычем или ГГ. И повадился гад лакомиться русалочьей икрой. Вот, - она потрясла трехлитровым туеском с икринками, - дань ему теперь платим, чтоб кладки наши не разорял и мальков не жрал.
- А что ж Томы-то не могу вас защитить? – поразился Билл. – Против одного злодея тридцать три богатыря не выстоят?
- Бессильны они перед ним, - еще пуще загоревала девушка. – Ирод этот так пленил Томов, что они ни в какую против него воевать не хотят! Особенно правая голова, та что с длинными волосами, - боязливо шепнула Наташка. – Заговаривает он Томов наших вусмерь, придумал какие-то новые гусли, с четырьмя струнами, сам на них побренькивает, говорит, что мужикам надо играть серьезную музыку. А второй гад, Густ который, сподобился двумя палками по пню колошмать – ритм творить. А на кой черт нам этот ритм, если скотина эта всю икру сжирает?!
- Тааак, - грозно протянул Билл, - когда эта тварь объявится?
- Да вон уже летит, - испуганно пискнула Наташка и, махнув хвостом, нырнула в озеро.
Билл наскоро освежил на боку трупные пятна, добавил во взор загадочной мертвечины – как-никак он русал-утопленник, а не абы какая шушера! – и встретил змея в эффектной позе, которую потом подло скосплеит некий товарищ Ленин, забравшись на броневичок. Противника надо брать внезапностью, поэтому Билл, опустив приветственно поднятую руку, ласково коснулся шелковистых волос головы-Гоши и почесал шейку голове-Густу. А потом огорошил вопросом:
- Здравствуй, сладкий! А скажи-ка мне, Горыныч, как ты относишься к магдебургским девушкам?
- Ммм.. чегооо? – растеряно выдало чудо-юдо.
- Красивые они, говорят… - неопределенно пожал плечами Билл.
- А икра в этом Магдебурге есть? – резонно вопросил Густ, пока Гоша настраивался на романтический лад.
- В Магдебурге, Горыныч, все есть, не только икра. Да если бы ты знал, какие люди оттуда вышли! Великие музыканты! Это ж практически колыбель бас-гусляров!
- Где этот твой Магдебург? – хором спросили обе головы.
- Эээ, - глобуса под рукой у русала не оказалось, поэтому он щедро предложил: - Дам я тебе волшебный клубочек… - он потянул из кармана розовый шарик. За первым шариком неожиданно показался второй, за ним третий. Билл смущенно ойкнул и спешно запихал нитку с шариками обратно. – Не тот карман, извини. Ладно, пусть будет волшебная стрелка. Она всегда указывает на Магдебург. Ну а если и собьешься чуток – в Гамбурге тоже девушки красивые!
- Как ты? – заинтересованно хмыкнул Гоша.
- Лучше, гораздо лучше! – скрепя сердце соврал Билл, которому еще с утра волшебное зеркало зуб давало, что он прекрасен как богиня любви Лада. О том, что его возлюбленный леший умеет заговаривать и перепрограммировать волшебные зеркала, Билл не догадывался.
- Ну смотри, обманешь – вернусь за тобой! – грозно пообещала голова-Густ, а голова-Гоша похабно ухмыльнулась.
- Всегда рады дорогим гостям! – бодро отозвался Билл и, подумав, добавил: - Кстати, на озере нехватка рук, головастиков воспитывать некому. А у тебя вон их целых четыре! Не хочешь у нас нянем поработать?
Горыныча, боявшегося в жизни всего двух вещей: удалого богатыря Питера Вселенского и маленьких детей, передернуло от ужаса. Продвинувшись бочком к взлетно-посадочной полосе, змей одарил русала на прощание страстным взглядом и взмыл в воздух, отправляясь на поиски красивой жизни. Голова-Гоша несколько раз обернулась, смутно прикидывая, что зря они отправились за тридевять земель, когда и хавчик и красотка и так под рукой. Но тут третья рука отвесила ему оплеуху, и Гоша, вздохнув, перевел голову в режим гироскопа.

Блаженно потянувшись после очередного страстного сеанса омоложения, Билл расслабленно наблюдал, как подросшие избушки на курьих ножках затеяли на заднем дворе новую и несомненно увлекательную игру, начинавшуюся со слов:
- Избушка-избушка, повернись ко мне задом! - и заканчивавшуюся громким скрипом открываемых окон и дверей, перемежаемых странным кряхтением.
Стоял чудесный солнечный день, вокруг стоял дремучий лес, у них с Йостом тоже регулярно стояло – жизнь удалась!
Да, порой его русалочья сучность требовала разнообразия. Но на то и существовали заплутавшие путники, случайно набредавшие на их подворье. Заслышав усталые шаги, Билл, сидя на завалинке, заводил красивые песни про моря, ветра и неземную любовь - подманивал жертв поближе, чтобы опустошать их семенные запасы. А потом, всласть налакомившись свежатиной, воровато заметал следы в ближайшем ельнике. Он не боялся гнева Йоста, который безуспешно пытался приучить его к исключительно растительной пище, но опасался его ревнивого нрава. После того случая, когда двое придурковатых русичей - Ебель и Похер, забрели на их двор, и леший застал всех троих разгар весьма увлекательно занятия, Билл больше не рисковал ни своими нервами, ни своей попой. Обиженный Йост отомстил ему пьяной оргией с бывшими дриадами, а ныне кикиморами –эмигрантками – Белль и Новой, и в довершение так надрал ему задницу, что Билл спешно перекинувшись в хвостатого русала три дня отмокал в колодце.
Оба осознали свои ошибки, и с тех пор в их отношениях воцарились вечная, как жизнь Кощея, любовь, и несгибаемая, как член соскучившегося Йоста, верность.

В предрассветный час в лесу все замолкает. Поэтому если вдруг случайно окажитесь на заповедной тропе и услышите неподалеку тихий стон, скрип или шепот - замрите, чтобы не помешать, а лучше потихоньку поверните назад. Дожидаться, пока все стихнет бессмысленно, ведь запасы рыбьего жира у русалок практически неиссякаемы.